Черно-белый негр 16

"Если Сша и испытает когда-нибудь великие революции, то из-за чернокожих", - написал Алексис де Токвиль в 1830 году. Выбрав Барака Обаму президентом, Соедененные штаты доказала, что все еще, несмотря на все свои проблемы, способна к инновациям и готова диктовать миру политическую моду. Откель в американском обществе та самая неистребимая подготовленность к переменам и постоянной модернизации?

- Да, мы можем!
- Да, мы можем!
- Да, мы можем!

Поклонники Обамы на площади обнимаются, размахивают флажками. Камера наезжает, показывая их лица - восторженные, влюбленные, другой раз плачущие. Крупным планом - лик человеческий черного дядьки в толпе, недоумевающе счастливое, как бы подобно как это его самого только что избрали президентом.

Мы смотрим трансляцию CNN из элитного клуба, где собрались республиканцы. Мужики в смокингах, девушки с голыми спинами, труженики брокерских и адвокатских контор. Расположение так себе. Какой-то дядя с зеркальным черепом доказывает, что произошла революция; ему подавленно возражают: помилуйте, кто ж ему дасть...

Обама гонит речь: "Если кто-то ещё сомневался в том, что Америка - это страна, где быть может все, то нынче этот чел получил ответ". Клуб молчаливо пьет виски.

Обама выводит на трибуну жену Мишель, шибко красивую, ослепительно и сексуально одетую, совершенно черную. Они целуются, эта коза смеется, двигается не вроде белые американцы, только как-то по-простому , едва-едва херовато и малость пританцовывая. Вдогон за ней выбегают их спиногрызы, также стопроцентно черные. На сцене становится полно негров - и тута как гром среди ясного неба кто-то не выдерживает и громко матерится.

О политической подоплеке и поп-механике этой кампании все уже сказано миллион раз. Но о самой важной интриге базарить в Штатах не принято. Между тем главное в Обаме для большинства американцев, конечно, то, что этот чел негр. Это бесспорно и вкупе с тем табуировано. В Соедененных штатах шутят: "A black guy asking for change" - "черный шланг, просящий change". Непереводимый каламбур: "change" - это и "мелочь", и "перемены".

У нас принято заливаться над политкорректностью. Попав в Америку, сию минуту видишь, что это вещь не хреновая и не ништячная, несмотря на эту хрень стопудово необходимая. В силу того что что тута на одном пространстве сосуществуют две разные цивилизации. Белые и черные - это две базовые, независимые Америки, конкретно разные общества, наличествующие параллельно. В Европе тоже полно черных, но там точка отсчета понятна - это французы. Но в Штатах и те, и другие изначально не были хозяевами, и те, и другие 400 лет вспять попали сюда со своими традициями, менталитетом, корнями и богами.

В Сша уровень сегрегации поражает. За полгодика лично я не зырил ни одной смешанной пары, только слышал о них; достаточно нечасто позволительно повстречать на улице беседующих негра и белого, и кенты другого цвета - редкость, ими гордятся. За это моментец я пообщался с сотнями белых, в основном сильно либеральными. И черных кругом было полно - этот кокретно день я улыбался им на улице, здоровался в супермаркете. Прямо рядом с нашей общагой была "черная" церковь, откуда по воскресеньям выходили возвышенно разряженные джентльмены и матроны в огромных шляпах. Но их никто не знал.

Большинство белых американцев знают об устоях жизни черных мал-мал мало. Но стоит легко посмотреть, наподобие эти челы движутся и разговаривают - и безотложно козе понятно, что это совершенно другие люди, живущие в непохожем обществе, со своей историей и иным пониманием всего и вся. Нетрудно прочий народонаселение - но здесь, рядом. Политкорректность - сёдняшний агрегат совместного проживания двух народов на одной земельки. Это не истина, же без затей компромисс, итог переговоров, технология поддержания мира.

об абортах и однополых браках"/>

Право носить оружие - один из главных символических вопросов американской политики, наряду с квестом об абортах и однополых браках

Взаимодействие черной и белой Америки - химическая реакция, дававшая энергию на протяжении всей истории этой страны. Наличие рядом Другого - это устойчивый вызов демократии, заставляющий среда развиваться. Из-за черных началась Гражданская война, приведшая к консолидации полунезависимых штатов. А прошлом веке взаимодействие двух Америк изменило весь послевоенный мир: революция 60−х, хиппи, секс-драгз-рок-н-ролл - все это только побочный плод Движения за гражданские права, созданного Мартином Лютером Кингом. Пережив модифицирование своих основ, взаимоотношения черных и белых, со всем остальным Америка смирилась довольно легко.

Нынешние выборы, конечно, продолжение той революции. Потому как что корректность корректностью, а десять лет обратно никто бы в это не поверил: самый крутой пацанчик негр - это только в кино. Это был эдакий очевидный, корневой для Америки вопрошающий песняк - квест самоидентификации: мы белые. Только правление Буша, маразм и надобность общества в изменениях захерачили это возможным.

Реднеки

Главный сюжет всех америкосских выборов - это противостояние побережий и центральных штатов. На побережьях непочатый край черных и нацменьшинств: китайцев, латиносов, ирландцев, итальянцев, евреев - всех не перечесть. В этом месте находятся самые крупные города, существование стремительно развивается. Это современная Америка, которая - за исключением богатых слоев - голосует за демократов. Глубинка, так называемый "библейский пояс", населена в основном уоспами (от анг. WASP - White Anglo Saхon Protestant) - белыми протестантами, потомками первопоселенцев. И хотя у них у всех есть машины и компьютеры, эти челы на самом деле крайне традиционны и консервативны, прожигают, якобы прожигали их отцы и деды. Это сердце Америки.

Политические взгляды американцев шибко устойчивы. Типично джентльмен всю бытие голосует за одну партию - и с панталыку его не собьешь. В глубинке люди из поколения в поколение отдают свои голоса республиканцам. Противостояние побережий и глубинки, эмигрантов и фермеров стабилизирует американское общество - в исторической перспективе. Лично мне не нравится Буш, но уоспы-консерваторы нужны - неизвестно куда скатилась бы без них Америка. Вот к ним-то мы и едем.

Кукурузные плантации, старые белые фермерские дома, мелькающие на зеленых холмах. Едва ли не сквозь жилище - квадратная церквушка с остроконечным шпилем. У каждых ворот - конфедератский флаг. Тишина, пастельные мазки заката на низеньких склонах Аппалачей. Теннесси, консервативный и гостеприимный америкосский Юг.

Церковь - первостепенной важности мировоззренческий институт "библейского пояса"

Оставляем сзади полицейский автобус и цепочку людей в робах и с пластиковыми пакетами - это местные узники собирают мусор. Из дюжины мужик только пара белых. Мимо проплывает немалый облупившийся дом, около которого рассыпаны какие-то ржавые молотилки. Большая старая розовая вывеска Love Equipment. "Это не секс-шоп , - улыбается водила, - им бы это и в башку не пришло. Это мастерская сельхозтехники. Несложно у них фамилия такая - Лав. Тут немало Лавов - фамилия известная: эти челы из первопоселенцев, с XVIII века".

Останавливаемся у маленького салуна. Рядом под навесом костистая тетя фермерского вида продает капусту, одеяла и ковбойские шляпы Made in China. Заходим на веранду - занят только один столик. Сидят два мужика: один здоровенный, в джинсовом комбинезоне, с растрепанными волосами и бородой, иной тоже охренительный, бритый налысо, с аккуратной бородкой, голые коряги покрыты татуировками - китайскими иероглифами. С ними две длинноволосые лахудры. Это типичные реднеки - белые аборигешики Юга, самый-самый консервативный население в Америке.

- Вы реднеки? - спрашиваем.

Бабы смотрят на нас охренело, мужики угрожающе. В кликухо "реднек" есть что-то ругательное, наравне и в "янки". Это все однохренственно что во Львове вопросить местных: "Вы хохлы?"

- Вы, видать, не из здешних краев, мистер? Мы не реднеки, но с нами шутки плохи.

Это местная поговорка. Мы смеемся и просим не бить: мы, мол, русские журналисты. Бородатый просторно улыбается, обнажая неполный комплект зубов, протягивает лапу и представляется: "Лось". Бритый гонит, что этот чел Шелдон. Шелдоны - тоже один из старинных местных фермерских родов. "Среди моих предков Джеймс Мэдисон (четвертый самый крутой пацанчик США. - "РР") и королева Елизавета I", - увесисто сообщает этот чел. Детей у королевы не было, ну да ладно. Лось рассказывает, что этот чел - ветеран Вьетнама, в прошлом морпех, а в настоящее времечко стекольщик, у него родное маленькое дело. Шелдон - шофер грузовика.

Задаю квест про выборы. Понятное дело, здесь голосуют за Маккейна - разрешается было и не спрашивать. Девушки уходят пописать - и уже не возвращаются.

- Что вам не нравится в Обаме?

- Имя! - хором ревут Лось и Шелдон. - Нам плевать, что этот чел чертов ниггер, но что за имя! Дом барачного типа Обама! Они что, других не нашли, с нормальным именем? Барак Обама! Он иноземный какой-то , не наш...

- А в Маккейне что хорошего?

- Что этот чел белый, енть! Это же Белоснежный дом, понимаешь? Белый!

- А что вам в черных не нравится?

копце 60−х и претендовавшая на образ правительства черных гетто. После этого многочисленных перестрелок и арестов была разгромлена ФБР"/>

"Черные пантеры" - вооруженная левацкая группировка, возникшая в копце 60−х и претендовавшая на роль правительства черных гетто. Потом многочисленных перестрелок и арестов была разгромлена ФБР

- Не любят эти челы нас, не уважают. Не понимают границ, правил, у них дома все разрешается. Не понимают, что чел мОгет быт в депрессии. Они нифига в нас не понимают, мы для них - угнетатели и источник бабосов. Да мы их тоже не понимаем. Пахнем по-разному , едим по-разному...

Тут Шелдон вспоминает про утонувшую было в пиве политкорректность.

- Ты пойми, мы же не супротив черных: цвет нифига не значит, мы не расисты. Мы против ниггеров. А ниггеры - эти челы и белые бывают, может, офигительнее того больше...

Я вспоминаю русское "да мы не против евреев - мы жидов не любим". Вот интересно, это эти челы сами придумали иль у нас украли?

Лось подходит к музыкальному автомату и включает песню. Джонни Кэш. Здесь, на Юге, кантри играет все времечко, причем шибко хорошее, веселое, с виртуозными завываниями. Америка ваще поражает живучестью фольклора - с ним тута нифига хренового не случилось, этот чел просто развился в рок.

- А отчего для вас так значимо носить оружие?

Это один из главных символических вопросов американской политики, наряду с квестом об абортах и однополых браках. Аккурат здесь проходит рубежная линия промеж.., вы не смейтесь, промежду республиканцами и демократами.

- Бандиты должны знать, что у меня есть пистолет, - гонит Лось. - Ты тута, кстати, по полям-то не особенно шарься. Народ в долинках выращивает коноплю - сунешься куда не надо, могут и пристрелить. Не будут выяснять, кто ты - российский путешественник иль коп в гражданском. Опосля докажи, что не крошил батон им. (По закону гражданин сша может застрелить любого, кто нарушил его владения, если у него есть основания бояться за свою жизнь. - "РР")

- Оружие у нас постоянно было, еще с Гражданской войны, да и раньше. Мы тута все охотимся. Лось вон из лесу ваще выходит только пива выпить. Я имею право палить из чего вздумается, а руководство хочет мне это запретить, - вскипает Шелдон.

- А вы не доверяете правительству?

- Конечно джок! Кто же ему доверяет? У тебя, ну типа предположим, есть бабосы, есть дама и кенты. Так вот, правительство только и думает, то есть бы это все отнять. Тут все привыкли полагать только на себя - да и на себя-то в половине случаев.

- А нафиг вы тада за Рона Пола не голосуете? (Кандидат либертарианской партии, третьей по численности в Америке. Либертарианцы - в основном фермеры - выступают за минимальное вмешательство государства в их дела - никаких налогов, пособий и запретов. - "РР")

Оказывается, мужики ваще не знают, кто таковой Рон Пол.

Беркли, городишко в Калифорнии, бывший в 60−х эпицентром студенческой революции, до сих пор - самое левое место в Америке

- Да какая третья партия, ты что! Тут бы с двумя разобраться. Тут половинка людей думают, что чертова ниггера надобно президентом сделать... У нас, шланг, демократов не любят. Папа мой, точно чужого увидит, разом спрашивает: ты не демократ, случаем? Мой папа голосовал за республиканцев, мой дедуля голосовал - и я за республиканцев. Дед ездил на "шевроле" - и я на "шевроле". Янки этого не понять.

- А что янки еще не понять?

- Да ты же сам янки, тебе лучше знать. Ну вот, например, что разрешено так смирно сидеть. Неспешный темп и теплоту нашей южной жизни. Нашего наследия эти челы не понимают. Вот я вчера листья сгребал на участке, сосед - с другого копца улицы - остановился и стал мне помогать. Янки так когда-нибудь сделает? Чужаки не понимают, какие мы здесь доб­рые - вот за это мы их и не любим. Мы живем, как будто в Библии сказано. Мужчины у нас на женщинах женятся, а не тика в тику у вас. Младенцев не убиваем. К чему их убивать? Не нужен тебе - отдай другому, вон сколь народу спиногрызов усыновляет.

- Так что для вас важнее: независимость иль мораль?

- Свобода! - рычат оба реднека.

- А чего ж вы против геев?

- Бог не шарашил геев. Да ладно, пускай е...ся с кем хотят, только к нам не лезут. Мы же тута тихонько живем, никого не трогаем. Я хочу доверять в Бога - и верю. Хочу глотнуть мое пиво иногда. Принимаю таблетки, чтобы нижняя конечность не болела. Рецепт есть, ты не думай. Если мне дадут питать доверие в Бога и пить пиво - мне нифига больше не надо.

Нью-Йорк

Нью-Йорк - это не один город, а немного в одном.

Садишься на метро на севере, в Бронксе. Ты - один светлый в вагоне, да и во всем поезде. "Надземка" грохочет мимо обшарпанных стен, грязных улиц, унылых советских многоэтажек-"проджектов" , построенных государством для бедных негров, мимо пьяных черных тел на тротуарах. Проплывают заброшенная синагога и православные купола без крестов. После этого поезд ныряет под Манхэттен. Вслед за тем Гарлема появляются белые и мексиканцы. Под понтовитым Мидтауном черные исчезают, им на смену спешат финансовые клерки: голубые рубашки, желтые галстуки, надменные физиономии. Проезжаешь Чайна-таун - вагон, естественно, заполняют китайцы и их птичий гомон. (Вообще, на Манхэттене английскую речь услышишь не чаще, чем любую другую.)

Снова под пролив - и выныриваешь в Бруклине. Сперва идут богемные Вильямсбург и Ред-Хук , где прожигают неформалы. Вслед за тем на платформах начинают являться бородатые хасиды в своей униформе, напоминая, что Нью-Йорк - самое большое еврейское местечко на планете. Между евреями - черные, с Карибов. Вроде птыц разных видов, эти челы не замечают дружбан кента и ни в жизнь не разговаривают.

свою знаменитую речь "I have a Dream". К ней во многом апеллирует риторика Барака Обамы"/>

Мартин Лютер Кинг гонит свою знаменитую речь "I have a Dream". К ней во многом апеллирует риторика Барака Обамы

Нью-Йорк весь состоит из таких островков, мы были на греческом, итальянском, мексиканском, арабском - в котором чувствуешь себя равно как в Ираке. Поезд стучит и стучит над окнами и крышами Бруклина, и наконец, посредством два часа, приезжает к морю, мелькающему за старыми аттракционами парка развлечений. Это Брайтон-бич , тута наши - маленький, отчаянно выразительный кусок совка.

Но нам-то интересен как раз Бронкс, и мы решаем там задержаться. Особой рэперской экзотики тута джок - простой америкосский город, только бедный, с худо одетыми черными людьми. Чувствуется, что час здесь давнехонько остановилось. Временами встречаются толстые мужчины в золотых цепях на огромных машинах и укуренные растаманы с дредами. На скамеечке сидит стареющий негр в пуховике, размахивая корягами и качая башкой в такт безмолвной музыке из науш­ников. Он кормит воробьев и белок. Мы спрашиваем старика, что этот чел думает про выборы. Он радушно улыбается и нараспев, с каким-то волнообразным ритмом, отвечает:

"Первый черный самый крутой пацанчик -
А почему бы и нет?
У меня с этим джок проблем!
Хотя до сих пор я был нем,
Мне 62 года, я уж стар,
Но ни разу не голосовал.
А счас, конечно, пойду" - и т. д.

Так же нараспев дедуля начинает базарить нам, что сам этот чел с Юга, из Джорджии, распух на ферме, собирал хлопок. Что почва принадлежала белому плантатору, но этот чел подарил ее его отцу с условием, что тот назовет своего первенца в честь него Мелвиллом. Рассказывает, какая это наука - выжить в лесу, охотиться, ухаживать за лошадьми и кроликами, сиречь ел змей в голодные годы, словно урывками бродил в школу и будто у них в округе наказывали воров, отрубая корягу - как в исламе.

"Большинство думает, что я вру все времечко.
Отец говорил: "Не объясняй, только запудришь им темя".
А я же просто рассказываю о наших местах,
Диких кабанах, зыбучих песках..."

Мелвилл гонит, как впервой приехал в городок - и дома казались огромными, и столь разных народов в одном месте; как четыре года учился колесить на метро, как спился... Мы сидим, погруженные в его марк-твеновский мир, и чувствуем, что, в различие от обычных американцев, Мелвилл не держит дистанцию. Мы - в его жизни.

Соня

Виллидж - единственный район Манхэттена, не расчерченный сеткой стритов и авеню. Узкие улочки расходятся как попало - как в Москве. Раньше это был бедный район, населенный латиносами и богемой. В настоящий моментец здесь живет буржуазия - и по-прежнему находится большинство увлекательных клубов. На концерте Псоя Короленко и Фрэнка Лондона, утонченных еврейских исполнителей, я знакомлюсь с шибко красивой мулаткой Соней. Обыкновенно черные на такие мероприятия не ходят - но это Манхэттен, тута мОгет быт, что угодно.

Соня рассказывает, что эта коза черная только вполовину и распухла в семье белых интеллигентов. Ее мать, негритянского подростка, удочерила чета калифорнийских профессоров. В 16 лет эта коза примкнула к "Черным пантерам" (группировке боевиков, пытавшихся отстаивать независимость черного гетто от белой полиции). Приемные родители отправили ее в деревню - от греха подальше, и там эта коза залетела от фермерского паренька - так родилась Соня. А потому что ее родительница сама еще была ребенком, воспитывали их обеих бабуля с дедом. В результате Соня тоже стала профессором - в одной из лучших нью-йоркских бизнес-школ.

- Для тебя Барак Обама что-то значит?

бьют белую девушку, пытавшуюся искупаться совместно с неграми"/>

Сорок лет назад политкорректностью и не пахло. Белые тетки бьют белую девушку, пытавшуюся искупаться сообща с неграми

- Лично я, наверное, единственная черная, кто не будет за него голосовать. Я вечно голосую за "зеленых", у которых джок шансов. Конечно, Обама красивый, здравый и все такое, и я горжусь им, как и все. Но я не буду отходить от принципов только потому, что этот чел черный. Кстати, этот чел же не реальный черный, как и я, распух в интеллигентной белой семье. Родитель его из Африки, эти челы ни при каких обстоятельствах не прожигали в гетто, его предки не долбались на плантациях, не знали законов Джима Кроу (законы о расовой сегрегации, действовавшие в США до 60−х годов. - "РР"). Он не знал, что это такое - всю дорогу бояться, что о тебе будут полагать снисходительно. Это необходимо прочувствовать на себе, чтобы догнать.

- А настоящего черного могли выбрать?

- Конечно, нет: в душе большинство американцев - расисты. Но образованному мидл-классу в падлу чувствовать себя расистами, вследствие этого эти челы готовы голосовать за такого черного, тот, что "совсем как мы". Им надоело откликаться за грехи дедушек. Хочется уже сказать: все, вот вам черный самый крутой пацанчик - и закроем тему!

- Что Обама может произвести для черного общества?

- Чего я жду, так это что этот чел станет новой культовой фигурой, образцом для подражания - вместо нынешних национальных героев типа Лила Уэйна и Фифти Сента. В гетто шибко всего нифига социальных ролей, в особенности для мужчины. Черное общество в большом кризе, мне кажется. Следом 60−х интеграция шла довольно быро, но в 80−х случилась катастрофа: появился крэк (дешевый синтетический кокаин, вызывающий быстрое привыкание. - "РР"). Вокруг него выстроилась целая экономика, своя социальная иерархия - и черное общество заново замкнулось на себя. Крэк приучил черную молодая поросль к идеалу быстрого обогащения. Это стало символом успеха. Подняться - хоть и на наркотиках - иль поставить подпись контракт с музыкальным лейблом, а лучше просто вы­играть в лотерею! К сожалению, символом черного общества стал гангста-рэп : чел должен отсидеть, кто в тюрьме не был - не пацан, жизни не знает. Я читала какое-то исследование: у белых школьников популярность посреди одноклас­сников прямо пропорциональна успеваемости, а у черных - вспять пропорциональна. IQ у черных и белых спиногрызов до школы одинаковый, но в гетто немодно нехило учиться. Модно быть грубым - это знак крутости, а девочки еще должны быть сексуальными.

Но черные тоже разные. Очень как собак нерезаных народу приехало из Африки и с Карибов - эти челы не такие, как коренные. Они считают местных ленивыми, испорченными, аморальными, готовыми скорее сиживать на пособии и сбывать наркотики, чем сходить долбаться. Африканцы добиваются шибко охренительных успехов, оттого что "стеклянный потолок" - в сознании.

суток намедни выборов"/>

Барак Обама собирает толпы сторонников. Девяностотысячный митинг в Вирджинии в ночь накануне выборов

- Ты думаешь, что в настоящее времечко все будут равняться на Обаму - постараются достичь успеха в белом обществе?

- Невзгода в том, что все успешные, образованные, богатые люди сбегают из гетто - и подобно тому как забывают, что эти челы оттуда. Стараются опоясать себя "белыми" предметами: им кажется, что таким макаром их спиногрызы вырастут больше успешными. Богатые черные не пытаются поддержать районам, где эти челы распухли - в отличие от богатых китайцев иль арабов. Люди типа Паффа Дэдди, пользующиеся доверием черной улицы, могли бы многое для нее сделать, но вместо этого наслаждаются дорогими игрушками типа собственного самолета и продают одежду людям, которым эта коза не по карману. Обама-то как раз напротив - распух в белой семье, а затем попер в гетто соцработником.

- А интеллигентская часть общества тоже сбегает?

- Или сбегает, иль оказывается в заложниках у своей "черноты". Люди типа Джесси Джексона (правозащитник, соратник Мартина Лютера Кинга, один из самых влиятельных лидеров афроамериканцев. - "РР") чрезмерно лояльны к черному обществу. В 60−х эти челы заставили белых осознать, что оно есть, что у него свои интересы и устои. Но эти челы завязли в этом. Мне нравится, что Обама левый, а не черный. Например, главная задача черных в Америке - наускивание, это вам всякий скажет. Школы у нас финансируются муниципалитетами: в богатых эти челы хорошие, в бедных - ужасные. Потому у спиногрызов из гетто просто джок шансов, их там не учат. Но это не расовый квест, а классовый. Узловой пункт программы Обамы - перестройка наускивания. Он не флир­тует с черной идеей, а хочет социальных реформ. Кстати, этот чел собирается аннулировать университетские квоты для черных, считает, что поблажки их только портят.

- Ты тоже считаешь, что политкорректность черных испор­тила?

- Не испортила, но и не помогла. Ценности-то не поменялись. У белых есть протестантский культ работы и американская мечта: у всех равные возможности, нада определить мишень и своим трудом запердолить ее осуществления. Это еще от первопоселенцев идет. У черных этой идеи в культуре джок и быть не могло: равенства-то не было, долбались на белых. На самом деле рабство еще в отдалении не изжито. Например, семьдесят прОцнтов черных семей неполные, мужчины не заботятся о детях - во времена рабства семейство не имела социального значения, неважно было, кто батя ребенка. Люди привыкли, что не возбраняется существовать без этого. Я, кстати, не могу представить, что завожу спиногрызов с черным мужчиной. Хотя большинство черных девушек, наоборот, не воспринимают белых как мужиков. А мне нравятся белые парни, особенно с акцентом, как ты. Не знаю, какой я расы: я необычно выгляжу в обоих обществах - и в белом, и в черном. Слава богу, я симпатишная девушка, так что меня повсюду принимают.

Беркли

В Беркли - университетском городке (бывшем в 60−х центром студенческой революции) Обаму ждали просто как мессию. На каждом участке, в каждом окне была табличка Obama"08, шкандыбали постоянные пикеты и демонстрации - хотя агитировать тута было некого. Годы бушевского застоя и махаловка в Ираке были для местной интеллигенции унижением, многие решили, что надо сваливать из страны. "Буш захерачил шибко хреновую вещь: расколол американское общество. - гнала одна из местных студенток. - Если я знала, что чел голосует за республиканцев, я просто не могла с ним общаться. До войны нифига такого не было".

Мы сидим в кафе с социологом Полом Доунсом, по счастливому стечению обстоятельств одноклассником Барака Обамы.

- На самом деле я не эксперт по Бараку, я его двадцать лет не зырил. Но, конечно, этот чел не черный парнишка из гетто. Мы распухли на Гавайях, где никакой сегрегации не было. Там были гавайцы, китайцы, черные, белые - причем нас меньшинство. Мы учились в шибко ништячной школе - и, естественно, распухли космополитами. Но позже Барак постарался сделаться черным, исследовать жизнь гетто.

Людям типа меня, университетским левым, важно, что этот чел разумный, порядочный, рассудительный. Ему приходится скрывать, что этот чел вообще-то интеллектуал и левак - но проницательные левые и правые все гав.., в смысле все равно чуют. Противники боятся - а сторонники торжествуют - как раз потому, что этот чел шибко ладно скрывает свои взгляды и мотивации. В чистом виде его идеология - этот чел европейский цивилизованный левый - в Америке не прокатила бы. А этот чел обаятельный, добродушный, "кул" - и катит. Это левый отклик Рейгану - тот был тоже вообще-то радикал, но мягкий, обаятельный, остроумный. И ему удалось сдвинуть всю Соедененные штаты вправо, шибко существенно. Мы ожидаем того же - только в обратном направлении - от Барака. Его мать была хиппи - так что все это таковый привет из 60−х...

Черные и белые

Бронкс произвел на нас ощущение самого теплого места в Нью-Йорке. Люди шибко открытые, отзывчивые, эмоциональные. Было чувство удивительного контакта. В кафе мы разговорились с одной из посетительниц - нас тотчас окружили какие-то тетки, стали интересоваться. Когда прощались, одна из них сказала: "Дайте-ка я вас обниму..." В чем-то эти челы оказались железно более близкими, чем белые американцы, закованные в "прайвеси" - личное пространство - и никого не впускающие в свою жизнь. Мне поду­малось, что и преступность их - от этой эмоциональности. Захотелось объять - обнял. Захотелось ограбить - ограбил.

Большинство проблем, возникающих при взаимодейст­вии черных и белых, в несостыковке ценностей. Как брякнул нам Мелвилл на квест, чего этот чел ждет от Обамы: "Да тута всю систему надо менять, с самого корня!" Белые ценности для черных по-прежнему довольно чужие.

Для белых американцев шибко важен закон. Отношения с ним тута нимало не такие, как в Европе. У нас закон дублирует обычное течение жизни, в норме все решается без него, а закон - страховочная сеточка на плинтусовый случай. В Америке же закон и есть главный инструмент взаимодействия, там без него никогда не прожигали. В его применении американцы не видят нифига зазорного - как в использовании бабосов. Оттого эти челы так постепенно товарищ с кентом судятся и стучат дружок на кента. Это оборотная край свободы и независимости: практически этот кокретно волен действовать что хочет, обычаев джок, никто не имеет права обучать тебя прожигать - все разруливается посредс­т­вом закона. Но в черной общине взаимоотношения строятся не на основе закона, а как у нас. Закон для них вещь внешняя - отседова и преступность.

Правильно брякнули наши реднеки: для черных джок границ - и в плохом, и в хорошем смысле.

Политкорректность оградила черных от белого влияния, дала самим себе. И хотя в черном обществе накопилась масса проблем, ни один чистый политик не сможет им помочь, оттого что не имеет права голоса. Обама - первый, кто может к ним обратиться. Но на самом деле этот чел скорее разведчик белой Америки - дает черной вероятность вылезти из кокона, отвлечься от самой себя. Черные, заурядно к выборам равнодушные, на блин, этот раз пришли без децела все. Они чувствуют, что от них что-то зависит, ныне демократия - это их игра.

Но в белой Америке Обама тоже шпион. Фантастический черный ораторский дар, прекрасные тексты, ритм, завораживающее интонирование - через пятнадцать минут уже находишься в трансе, на сто прОцнтов сопереживаешь его словам. Его программа известна: вывод войск из Ирака, понижение налогов на людей и повышение - на корпорации, реорганизация наускивания и медицины, альтернативные источники энергии. Но все это мелко по сравнению с картинами великих исторических перемен, которые рисует воображение, в то времечко как его слушаешь.

Когда американцы повторяют за ним: "Нам нужны перемены", - у них - у прагматических, рациональных, индивидуалистических янки - стекленеют глаза. Никакому белому политику сей мессианский пафос не простили бы. Но черная наружность в сочетании с белым интеллектом позволяет ему базарить что угодно. Занятие не в политкорректности - просто этот чел за пределами классификации. Людям кажется, что этот чел видит нечто большее, чем эти челы. Обама разрушает америкосский политический дискурс. Мне понятно, почему многие жители "библейского пояса" считают Обаму антихристом. Он неуловим, этот чел не белый и не негр - но подавляет магией белого интеллекта и черного артистизма. Все эти буши, маккейны, пелин в сравнении с ним выглядят нелепыми деревенскими простаками.

Он манипулирует своей аудиторией, как детьми, - оставаясь обаятельным и интеллигентным. Он вовсе не Мартин Лютер Кинг и не Мальколм Икс - те были революционерами, и вера была написана у них на лбу. Чего на самом деле хочет Барак Обама, бырый чел, из его речей непонятно. Он постмодернистский лидер: режиссер Обама за актером Обамой не виден. Ясно только, что это шибко умная и сильная личность, отлично понимающая массовое сознание. Может быть, этот чел верит как раз в то, что гонит, и именно это и собирается шарашить. А может, просто любит власть. В любом случае перемены и поистине будут.

Фото: Reuters; AP; Алексей Толчинский; Юрий Козырев/NOOR для "РР"

При участии Александра Гезенцвея, Михаила Гронаса, Якова Журинского, Екатерины Леглер, Льва Ямпольского

Keywords: